По безмолвной мертвой пустоши медленно шел человек. Из-под его старых саперных довоенных ботинок, подошва которых была оббита тонкими металлическими пластинками, сизыми облачками подымалась пыль. Мелкая пустынная пыль, мельче чем лучшая мука, которую можно купить за деньги во Фриско или Нью-Рено, обволакивала обувь, оседала на ней ровным желтым слоем, как будто мстя человеку, за то, что он ее потревожил. Но путник не обращал внимания ни на пыль, ни на ослепительно белый пульсирующий шар полуденного солнца, висящий в бездонном, ярко-лазурном голубом небе, на котором не было видно ни облачка, лишь далеко на западе, там, где располагался Тихий океан, небо было темно-лилового цвета. Тоненькая полоска грозовых туч на самой границе горизонта. Там должна начаться буря. Буря и дождь. Здесь, в этих пустынных землях, дождя не было лет, наверное, двадцать. Грозовой фронт еще не разу не доходил в эти скорбные места, хотя до океана было не больше восьмидесяти миль, и ожидаемый людьми дождь мог сжалиться над этими землями и освежить растрескавшуюся от жары землю. Но нет. Такого не случиться. Благодатный ливень снова пройдет стороной, ведь Бог уже давно отвернул свой взгляд от этих мест и человечества, которое все-таки смогло сделать, то, что не смог сотворить вечный соперник Бога – Дьявол. Человечество почти погубило себя и Землю, превратив некогда цветущий мир, в который на заре времен вошли Адам и Ева, в мертвую пустыню смерти и вечной жестокости, где каждый готов перегрызть сопернику горло за флягу воды, оставшиеся со старых времен вещи, деньги или шлюху.
Добро пожаловать в ад! Ни один, даже самый сумасшедший бес, которому не сидится в чистилище, не сунется на нынешнюю Землю. Потому что ад беса по сравнению с адом, воцарившимся на Земле, покажется черту раем. Если бы черти существовали и по глупости своей сунулись куда-нибудь в окрестности, например под Нью-Рено, то любой уважающий себя представитель рода человеческого содрал бы с него шкуру и рога в два счета. Просто так. На всякий случай, или для того чтобы загнать сомнительный трофей и купить на вырученные средства порцию Джета или виски, это у кого как фантазия сработает.
Человек смотрел только вперед, на темный горизонт, автоматически перебирая ногами по выжженной солнцем земле. Это был высокий худой и сутулый старик с нелепо длинными руками и ногами, с осунувшимся, пепельно-серым и одновременно каким-то прозрачно-восковым лицом. Лицом с натянутой, тонкой и дубленой тысячами пустынных ветров кожей, сквозь которую выпирали острые скулы. Нос его был сломан в нескольких местах, седая, неровно обрезанная борода неопрятными клочьями торчала во все стороны. Из-под дырявой широкополой соломенной шляпы виднелись седые волосы, собранные в хвост. Сквозь всклоченную бороду проглядывала тонкая линия обкусанных, потрескавшихся от полуденного зноя и недостатка влаги губ. Под высоким морщинистым лбом старика лихорадочно блестели, как слюда, которую находят в горах, к северу отсюда, бледно-голубые, с красными прожилками полопавшихся сосудов, больные глаза. Грязный, поистершийся в коленях и локтях серо-голубой комбинезон и пустой вещмешок с одной оборванной лямкой, который болтался за спиной старика, не оставлял никаких сомнений, что это бродяга, один из многих перекати-поле пустыни, странствующих по всей Калифорнии. За спиной, рядом с вещмешком, у старика висело старое однозарядное охотничье ружье двадцатого столетия. Даже нищие бродяги не осмеливались путешествовать по пустыне без оружия. Пусть оно и было самым паршивым из всего, что можно найти в этом мире. На правой руке, нежно обвивая запястье, золотым блеском сиял тонкий браслет в виде змейки, кусающей собственный хвост. Змейки с изумрудными глазами. Просто удивительно, как какой-то бродяга смог сохранить в этом мире такую реликвию, такой дорогой и красивый образчик старых времен, не пропив и не проиграв его.
Если бы рядом вдруг оказался человек заглянувший старику в глаза, то он понял бы, что старик умирает. Нет, он не был ранен, и его не кусали скорпионы, которые во множестве водились в этой местности, бродяга был слишком опытен и осторожен, он просто умирал, потому что пришло его время. Однажды, поняв, что миг, когда он покинет этот мир, уже близко, что это время не за горами, бродяга закинул себе на плечо свой видавший лучшие дни вещмешок и просто пошел. Куда идти, было не важно. Он, как слоны, эти древние и, наверное, уже вымершие животные, шел умирать подальше от людских глаз в пустошь. О подступающей смерти человека говорили и шаркающая шатающаяся походка, и больные поблекшие тускло-голубые глаза, безразлично разглядывающие грозовой, кажущийся таким далеким, горизонт и тяжелое дыхание, со свистом вырывающееся из легких, как будто это были кузнечные меха, которые качает уставший после целого рабочего дня кузнец. Но на сотни миль в округе не было никого кроме пустынных крыс, тоскливо выводящие свои писклявые трели среди желтой травы. Никто из людей не мог видеть умирающего старика. Их просто здесь не было.
Ноги человека в саперных ботинках методично поднимали пыль с мертвой, спекшейся от солнечного жара, твердой бледно-желтой, местами потрескавшейся от ужасающих ран прошлого земли, на которой еще кое-где росли чахлые полузасохшие деревца и серая трава, вцепившаяся мертвой хваткой в почву, пытающаяся в безуспешной попытке выжать из многострадальной земли хоть немного влаги. По правую руку от человека, яростно сверкая металлическим блеском на солнце и слепя его глаза, с запада на восток, протянулись железнодорожные рельсы еще того, довоенного мира. Железные рельсы кое-где были покрыты пылью, шпалы почти полностью занесены песком и даже местами рассохлись от нескончаемого бега времени, но это был кусочек, того, недостижимого, а поэтому щемяще-горького и прекрасного времени, когда дожди шли ежегодно, а мертвой земли, изъеденной язвами радиации и людским безумием атомной бомбы, еще не было и в помине. Рельсы, словно пара блестящих железных костей, которые вырвались из тела умирающей земли, насмешливо и молча наблюдали за идущим человеком.
Силы наконец оставили старика, он споткнулся и упал в пыль, больно ударившись правой рукой о твердую металлическую поверхность железнодорожного полотна. Ружье нелепой палкой осталось лежать в пыли рядом с ним. Старик обессилено повернулся на спину и стал наблюдать за грозовым, таким далеким горизонтом. Темно-лиловая, кое-где иссиня-черная полоса, разрослась по всей линии горизонта, набухла как переполненный бурдюк с водой и кажется, немного приблизилась.
Старик наблюдал за надвигающимися на него тучами. Гроза. Гроза и дождь. Как обидно, что дождь не приходит на эту сухую землю, тучи как будто заговоренные останавливаются на границе с пустыней, и проливают свою драгоценную влагу в соленую гладь могучего океана.
Дождь. В груди старика защемило от необъяснимой тоски. Боль, которая казалось, навсегда спряталась у него глубоко под сердцем, боль, которая поднималась иногда наружу из глубины его Я, мучая лишь темными звездными ночами, когда у него не хватало денег чтобы напиться, снова вернулась, расцвела тускло-серым цветком и, достигнув своего апогея, разбудила в старике то, чего он так сильно страшился этими безмолвными ночами одиночества. Боль разбудила память. Сквозь сухие ветры времени, ветры, дующие над мертвыми пустошами, кое-где еще сияющими призрачным светом облученных развалин мертвых городов, немилосердно просыпалась память.....
Дождь. Сколько лет он не видел этого чуда? Много очень много....
Маленький поселок к востоку от Брокен-Хилла. Беднота, грязь, голод. Он, десятилетний мальчишка вместе с такой же ватагой полуголодных немытых детей, играющих в «Крыс и рэйдеров» на старом аэродроме между ржавых остовов военных самолетов, которые так и не успели подняться в небо, когда началось последняя война, которая тяжеленным ядерным молотом отбросила человечество назад, почти уничтожив. Именно тогда, десятилетним мальчонкой он впервые увидел дождь. Быстрее.........
* * *
..... Дэйл! – крик Келли заставил вскочить его из старой, неведомо кем выкопанной ямы с оплывшими краями и, топая босыми ногами по полуденной раскаленной земле, устремиться за бегущей впереди девчонкой. Келли неслась во всю быстроту своих дочерна загорелых, исцарапанных ног, ее грязный балахон, который заменял ей повседневную одежду, развевался на горячем ветру. Боковым зрением Дэйл видел, как справа и слева от него мелькают огромные ржавые скелеты мертвых бомбардировщиков, грозно нависших над бегущими по пыльной тропинке детьми. Спина Келли все время мелькала впереди Дэйла. Девчонка была проворна, и ему приходилось прилагать множество усилий, чтобы не отстать от напарницы. Тропинка резко вильнула влево, уводя детей к далеким, уже давно осыпавшимся от времени останкам ангаров аэродрома. Келли проигнорировала поворот тропинки и ворвалась в высокую темно-желтую засохшую траву, разгоняя весело стрекотавших кузнечиков, которые испуганным водопадом устремились от пробегающих детей во все стороны. Легкие болели, голубые глаза заливал едкий пот, но Дейл не обращал на него никакого внимания, он все бежал и бежал за ведущей его к укрытию девочкой. Так уж случилось, что им сегодня предстояло быть Крысами, а Джеймсу с его компанией лоботрясов повезло стать Рэйдерами, и теперь эта ватага устроила на них с Келли настоящую охоту на кладбище мертвых самолетов. Девочка резко остановилась и упала на землю, подмяв под себя сухую траву. Дэйл шлепнулся рядом, даже не посмотрел перед этим, нет ли рядом скорпиона, случайно заползшего в горькую полынь.
– Чщщщ, – прошипела Келли, прикладывая свой грязный палец к губам. Ее карие глаза настороженно и возбужденно сверкали. – Они рядом.
Дэйл вслушался в трескотню несмолкающих ни на миг кузнечиков, которые в результате мутаций произошедших после Войны, уже давно перестали напоминать тех довоенных насекомых, которых так привыкли видеть предки Келли и Дэйла. Ну, разве может обычный кузнечик выжить в сухой траве почти без капли влаги? Да, с утра на железных боках мертвых самолетов появлялись скудные капельки росы, но ее было так мало! Поэтому источником воды являлись колодца, вокруг которых и основывались поселения в этих местах.
Сквозь веселые трели и коленца кузнечиков стали слышны голоса преследователей. Дэйл инстинктивно вжался в землю, с Джеймсом и его дружками встречаться как-то не хотелось, особенно после того, как они с Келли, единственные из Крыс, ускользнули из ловушки, которую Рэйдеры им расставили. Джеймс, наверное, в лютой ярости и под кулак этого двенадцатилетнего хулигана лучше не попадаться.
– Ищите их, ребята. Они где-то здесь, – голос Джеймса, казалось, раздался над головами затаившихся детей и Келли от испуга чуть было не подпрыгнула.
– Слушай, Джеймс. Давай уйдем отсюда. Если взрослые нас тут заметят, то такого перца вставят, – это вякнул Мэтью, главный трус поселка, в общем-то, неплохой мальчишка, если бы он не слушался приказов Джеймса. Голос Мэта раздался из-за корпуса старого «Б – 59», находившегося справа от спрятавшихся детей.
– Заткнись Мэт! – рявкнул Джеймс. – И делай, что я тебе сказал!
Раздалось недовольное бурчание Мэта, но перечить Джеймсу в открытую он не решался. Откуда-то спереди послышалось мерзкое хихиканье Сопли, который радовался, что Мэта как всегда прижали к ногтю. Сопля был большим и толстым мальчишкой, хотя где он смог так отъесться оставалось загадкой, потому как в деревушке в последнее время постоянно не хватало пищи. Но если бы кто-нибудь посмотрел на Соплю, то сказал бы, что все разговоры о бедственном положении с едой полная чушь, таким большим и толстым он был. Сопля просто органически не переносил пустынных крыс. Однажды отец поймал мальчишку, когда он пытал пустынную крысу и устроил своему отпрыску кровавую баню. Сопля с визгом пронесся по деревне и спрятался на аэродроме пока отец не остыл.
Этот мальчишка был слишком тупым, поэтому Джеймс, который был все же слабее Сопли, управлял приятелем как хотел.
– Сопля с ними! Этого только не хватало, – прошептала почти не разжимая губ Келли. У Сопли с девочкой были свои счеты, она однажды засунула толстяку за шиворот крысу, которую тот. Естественно воняло от крысы за целую милю, и Сопля визжал от ужаса и отвращения, пытаясь вытащить ее из-под грязной майки. Теперь он жаждал крови и попадись Келли в его потные, вечно грязные руки, ей бы стало худо.
– Шшш, – теперь уже зашипел Дэйл. – Мы, кажется, влипли. Они скоро на нас просто наступят.
Келли отчаянно закрутила головой, в надежде найти укрытие, времени оставалось все меньше и меньше.
– Давай к тому ангару.
– Ты с ума сошла? – прошептал Дэйл округлив глаза. – Это же запретная территория!
Далеко-далеко, на самой кромке аэродрома находился бетонный не то ангар, не то бункер. Трава там достигала воистину гигантских размеров, впрочем, как и насекомые. В ангаре жила Смерть. По крайней мере, так говорили в деревне, хотя туда не ходили вот уже пол века. Кому охота умирать? Одним словом, Запретная территория. Около пятидесяти лет назад, на ангар набрели четверо из поселка, раньше никому до него не было дела. Кроме детей игравших здесь, на аэродром мало кто заходил из взрослых, да и дети никогда не забегали глубоко в сердце кладбища техники. Всегда существовал шанс нарваться на гигантского скорпиона или кого похуже. Потом четверо любопытствующих, сунувшихся в этот ангар, рассказывали в деревне, что там ничего нет, кроме старых снарядов и большой раскрытой бомбы со снятым защитным кожухом, на котором был нарисован значок – желтый треугольник с черным трилистником посередине. Был уже вечер, и в подступающих сумерках бомба сияла нереальным тусклым светом, от которого болели глаза. На следующий день все четверо заболели. У них стали выпадать волосы, болеть глаза, вся кожа покрылась ожогами, как будто они долго купались в крутом кипятке. Их тошнило, начался бред, а еще через день все четверо умерли. Как потом говорили в поселке, их убила радиация. С тех пор ангар, который являлся сейчас единственным спасительным уголком на всем аэродроме для затаившихся детей, стал Запретным местом, куда не совали свой нос даже сорвиголовы и полные глупцы.
– Ннне, – Дэйл отчаянно затряс головой и Келли показалось, что она у него вот-вот свалится с плеч и весело покатиться прямо сквозь засохшую траву под ноги совсем рядом стоящему от них Джеймсу. – Лучше уж иметь с ними дело, чем помирать в ангаре.
– Дурак, – зло прошипела Келли, сверкая на мальчика глазами. – Они же из нас отбивные сделают.
– Сама дура! – не остался в долгу Дэйл. Вот только ответ его прозвучал намного громче, чем он хотел. Казалось, что его слова оглушительными призраками пронеслись по кладбищу мертвых самолетов, эхом отдаваясь в ржавых дырявых корпусах погибших железных птиц.
– Вон они! – крикнул Мэт, выскакивая из-за старой прогнившей бочки и указывая на спрятавшихся пальцем. – Я их нашел.
Но Крысы уже не слушали, они испуганными зверьками выскочили из такой спасительной травы, и устремились в открывшуюся брешь преследователей. Казалось еще совсем чуть-чуть, и они вырвутся из кольца окружения, но на их пути выросла туша Сопли, и ребятам пришлось отскочить к старенькому «Фантому», чтобы Джеймс и Мэт, подбежавшие сзади, не смогли ударить им в спину. Троица Рэйдеров с наглыми улыбками на грязных физиономиях медленно приближалась. Дэйл вжался в борт «Фантома», но тут же с шипением отскочил, солнце нагрело металл до раскаленной сковородки, плечо обожгла боль.
– Ну что Крысеныши, попались? – произнес Джеймс растягивая слова. – Думали от нас так просто уйти? Вы проиграли.
– Ну ладно, – Дэйл как можно более небрежно пожал плечами, не стоит показывать перед ними свой страх. – На этот раз мы проиграли, в следующий раз нам больше повезет. Идем Келли.
– Не так быстро, – ухмылка Сопли внушила Дэйлу смутные опасения. – Ты можешь идти, а вот твоя подружка останется здесь для разговора, у меня к ней должок.
Дэйл молча отступил назад, к самолету, оставлять Келли одну было все равно, что расписаться в собственном бессилии, а он на такое не пойдет.
– Аааа, – заржал Мэт, выглядывая из-за спины Джеймса и морща свой прыщавый нос в радостном возбуждении. – Дэйл решил поиграть в благородных рыцарей!
– Ну что, лысая, поговорим? – спросил подошедший вплотную к прижавшимся беглецам Сопля и протянул к Келли свою толстую руку. – Я не лысая, – зло оскалилась Келли. Она действительно не была лысой, по крайней мере сейчас. Ее волосы, цвета засохшей от солнца травы, уже немного отросли, и теперь голова Келли была похожа на ежа-мутанта.
– Конечно, нет, – улыбка подошедшего к девочке толстяка была какой-то сальной. – Но скоро будешь.
Дэйл, было, рванулся к Келли на помощь, но она и сама не растерялась и ловко пнула коленкой Соплю в промежность.
– Ой! – тоненько пискнул он, схватившись обеими руками за то место, куда бить уж никак не полагается. Лицо Сопли стало бордовым, глаза закатились, обнажив белые белки глазных яблок, он все также не отнимая рук от паха, шлепнулся на колени, а затем растянулся на пыльной земле тихонько завывая тоненьким писклявым голосом. Джеймс от удивления замер на месте и Дэйл решил воспользоваться его секундным замешательством, рванул с поднятыми кулаками на опешившего противника. Как назло на пути Дэйла застыл перепуганный Мэт, который мгновенно побледнел и страх стер с его ехидной физиономии улыбку. Лицо Мэта промелькнуло белым пятном перед глазами Дэйла, он отмахнулся от него кулаком, и Мэт заорал больше от испуга, чем от боли: кулак Дэйла всего лишь скользнул трусливому выкормышу брамина по уху. Но Мэт, сам того не желая, дал время Джеймсу придти в себя и подготовиться. Подбегающего с сжатыми кулаками Дэйла, хулиган встретил во всеоружии. Перед лицом мальчика мелькнул кулак Джеймса, а затем в носу тысячью иголок взорвалась боль. В глазах потемнело, Дэйл обеими руками схватился за сломанный нос, между пальцев теплым ручейком заструилась кровь, ее тяжелые капли на миг зависали на подбородке, а затем падали на одежду, расплываясь грязными темными пятнами. На глаза Дэйла навернулись слезы, он почти перестал различать окружающих, лишь какие-то смутные тени, пробивались в его скрученные от боли рецепторы.
– Ну что?! Получил?! Получил сосунок? – Голос Джеймса раздался прямо над ним. – Ты с кем связался Крыса? Ты на кого с кулаками полез?
Дэйла кто-то больно пнул ногой по спине. Не переставая вопил, где-то на самой границе оглушенного болью мозга, Сопля. С начала драки прошло всего несколько секунд. Чья-то безжалостная рука схватила Дэйла за волосы и потянула вверх. Дэйл раскрыл глаза, мир снова обретал краски, он видел перекошенное, злое лицо Джеймса тянувшего его за волосы, видел как сидит схватившись за ухо Мэт, видел как стонет валяясь на земле, схватившись руками за пах Сопля, видел как к нему бежит Келли, что-то крича и размахивая палкой, зажатой в руке.....
С безоблачного неба на лоб Дэйла упала тяжелая капля воды, следующая угодила Джеймсу по облупленному солнцем носу, взорвалась тысячей мелких сияющих камешков-брызг. За первыми каплями упали другие. Джеймс от удивления разжал руку, и боль в волосах Дэйла отступила. Капли сотнями падали с бездонного голубого неба, на котором не было ни облачка, барабаня по лицам детей живительной влагой, питая высохшую землю, даря жизнь и восторг.
– Дэйл, что это? – Изумленно пробормотал Джеймс, совершенно забыв о своей вражде. Тяжелые дождевые капли долбили ему по плечам, по голове, намочив волосы, стекали на лицо.
– Дождь, это кажется дождь. – Произнесла Келли, подходя к ребятам стоящим под дождем. Она уже отбросила палку в сторону и с удивлением взирала на чудо летящее с небес. Впервые за десять лет короткой жизни она видела дождь. – Это просто волшебство! – Закричал Дэйл и засмеялся, не обращая внимания на текущую из носа кровь, он подставил свое загорелое лицо под дождевые капли.
Засмеялась Келли, засмеялся Джеймс, засмеялся подошедший к ним Мэт, даже Сопля перевернулся на спину и, ловя открытым ртом дождевые капли весело хохотал. Дождь. Обыкновенная вода с неба, маленькое чудо в вечно засушливой Пустыне, где поселки возникали возле колодцев, смыла враждебность, разбила войну и распри детей на тысячу мелких осколков, которые уже никогда нельзя будет собрать. Пятеро чумазых, вечно голодных детей весело радовались маленькому чуду посреди мертвого мира радиоактивной пыли. Дождь навсегда помирил их. Наверное, это был самый прекрасный день ......
* * *
.... померк. Темные тучи надвинулись, заслонив собой жаркое светило. Поднявшийся яростный и свежий морской ветер, бросал гроздья песка в глаза старику, и тому пришлось прикрыть их рукой. Ветер трепал седые волосы, завывал в ушах. Тучи, словно стадо взбесившихся браминов надвигались на человека угрюмой стеной. Непрекращающиеся алмазные гирлянды молний, сливающиеся в зарницы, то и дело сверкали по всему горизонту, освещая потемневшую, а от того еще более мрачную пустошь. Ветер, словно сошедший с ума пастух, гнал беременные дождем тучи на мертвые пустоши и города, так давно не чувствовавшие на своем теле дождевых капель. Дождь еще не начался, но скоро, очень скоро, за грохотаньем грома и сверканьем молний, тугие струи дождя устремятся к замершей в нетерпеливом ожидании земле. Сверкнуло и ветер донес до старика отдаленное, пока еще тихое рокотание грома, как будто суровый морской прибой шумел в отдалении, пытаясь уничтожить своим нескончаемым упорством прибрежные скалы в вечной и бессмысленной борьбе тысячелетий, которая продолжится даже тогда, когда исчезнет с Земли последний человек. Земля просто не заметит его исчезновения, а если и заметит, то, наверное, вздохнет с облегчением, как будто старик, который наконец-то избавился от страшной и неизлечимой болезни.
Ветер стихал, он уже не завывал яростно, не пытался засорить глаза лежащему и смотрящему на приближающиеся валы туч умирающему, ветер был точно таким, как тогда. В далекие годы, когда весь мир искрился надеждой, когда жизнь в деревне, наконец, наладилась, исчез голод, появились деньги и, казалось, что ничто, и никто на этом свете не способен изменить его счастья. Ему исполнилось тридцать, и жена с еще не родившимся ребенком ждали его возвращения. Ветер ворвался в его голову, поднял со дна памяти то страшное, что он скрывал ото всех, даже от себя. Ветер.... _________________ Малыш ты меня волнуешь!
...гулял в каньоне между низких красных скал, которые безмолвными обветренными карликами глядели в черное свинцовое небо. Мертвая территория пустошей, расстилающаяся на сотни квадратных миль и переходящая в радиоактивную пустыню, где не могло выжить ни одно существо, где земля ночами переливалась призрачным неоновым светом, а в мертвых радиоактивных развалинах городов бродили призраки погибших в гекатомбе катастрофы людей. Вот по таким пустошам и двигалась сейчас пара медленно идущих и мычащих браминов, тащивших тяжело нагруженный фургон. Старый фургон общины деревеньки, с истлевшим брезентом на крыше и растрескавшимися досками бортов, тоскливо скрипел рассохшимися колесами, подскакивая на отдельных булыжниках валявшихся тут и там на едва различимой грунтовой дороге. На козлах фургона, постоянно оглядываясь на низко висящие тучи, сидело два человека. Один, худощавый, с непокрытой головой и растрепанными черными волосами, с которыми играл ветер пустоши. У человека был сломанным нос, а на локтевом изгибе погонщик держал старое армейское ружье двенадцатого калибра. Голубые глаза безразлично смотрели на расстилающуюся перед ними красноватую дорогу, всю покрытую мелкими камнями и песком. Второй, большой и толстый, с обвисшими щеками и маленькими карими глазками, сверкающими как парочка агатов, с небритой и отекшей физиономией держал в руках вожжи. Оба одеты в бедную, но добротную крепкую одежду, ничем не примечательную, такую можно встретить у всех погонщиков караванов, вот только худощавый был обут в новенькие саперные ботинки, которые он нашел в одном заброшенном поселке по пути домой. – Кажется, будет дождь, а Сопля? – спросил худощавый, отведя свой взор от дороги.
– Ага. Сколько лет прошло Дэйл, когда мы видели дождь? Пятнадцать?
– Двадцать, – негромко произнес Дэйл. – Мне как раз исполнилось десять лет.
– Помню-помню, мне тогда твоя разлюбезная женушка еще хорошо вдарила коленкой, – беззлобно произнес толстяк, и чмокнул губами, подгоняя браминов.
– Хааароооошая у тебя все-таки память, – протянул Дэйл и криво усмехнулся. Он тоже помнил тот день, когда Келли заехала Сопле по крайне болезненному месту. – Но согласись, заслуженно?
– Ага! – Сопля кивнул. – Мы тогда дураками были.....Да и сейчас не лучше. Слышал, что Мэт на той неделе сотворил?
– Нет. Я тогда караван в Город перегонял, – протянул Дэйл, все так же не отрывая взора с дороги и нависших скал. В последнее время на караваны нападали часто и лучше было не зевать, иначе навечно останешься лежать в придорожной канаве. – Ну, так после своей свадьбы, дружище Мэт, который абсолютно не знает меры в спиртном, захотел отлить и самым удобным местом для этого он посчитал башмак бедняги-Джеймса. Видел бы ты лицо Джеймса, когда он сунул ногу в обувку!
Дэйл откинул голову назад и весело захохотал, да...ни за какие деньги он не согласился поменяться с Мэтом ролями.
– И что? И что? – задыхаясь от хохота, спросил Дэйл у Сопли, хватаясь за бока.
– А то, что он два дня от Джеймса на чердаке скрывался и, в конце концов, ему попало от его любезной женушки, за неисполнение своих мужских обязанностей на брачном ложе! – Сопля сам смеялся как угорелый, представляя разъяренную жену Мэта.
Очередной порыв ветра, взметнул волосы на голове Джеймса и он даже пригнулся от неожиданности.
– А ветерок-то крепчает, как бы под Песчаную бурю не попасть, – Дэйл оглянулся на догоняющие их низкие тучи.
– Старики говорили, что давным-давно, еще до войны, в этих местах про бури вообще ничего не слыхали, и земля была всегда зеленой, а дожди шли круглый год.
– Брехня, – протянул Дэйл, встревожено крутя головой. – Стариковские сказки. Кто это видел?
– Да мы с тобой и видели! – горячо заспорил Сопля. – Тот дождь никто из нас не забудет.
– Дождь, – Дэйл сморщился, как будто проглотил мерзкое насекомое. – Я уже начинаю сомневаться, видели ли мы этот дождь, или нам просто пригрезилось. Не знаю, как выживает эта трава и звери в пустошах....Неужели тоже роют колодцы?
– А дьявол их разберет, – Сопля отстегнул флягу с водой от пояса и, сделав большой глоток, освежил свое пересохшее горло. – Надо сниматься с места и всей деревней передвигаться на север. Говорят, там местность не так пострадала от войны. – Переезжать?! Деревней?! – Дэйл презрительно фыркнул, показывая как относится к этой наиглупейшей, по его мнению, мысли. – Так и передвинулись. Скажи нашим доблестным старейшинам. Они только спят и видят, как бы им переехать. Разве расшевелишь это болото?
– Зона, – резко выдохнул Сопля, и оба погонщика надели на лица самодельные респираторы, проглотив перед этим антирадиационные пилюли еще с довоенных запасов, раньше такие были в каждой солдатской аптечке. Откуда-то из-за спины Сопля вытащил длинный и гибкий кнут, щелкнул им в воздухе, а затем и по спинам браминов. – Быстрее! Коровьи дети!
Брамины замычали и ускорили ход. Все та же унылая красная земля, все те же молчаливые скалы, все тот же ветер, который яростными порывами гонит на небе низкие тучи. Вот только трава здесь гораздо выше, чем везде, да далеко-далеко на востоке, когда светит солнце (сейчас его, разумеется, нет), земля сверкает ослепительными бликами, потому что песок там сплавился в одно большое и неразрушимое зеркало, сияющее по ночам и отражающее звезды. Дэйл как будто ощущал, как невидимые лучи сейчас сияют вокруг него, пронося в воздухе мелкую радиоактивную смерть. По счастью, опасная зона тянулась всего лишь на пару сотен метров, такой символический язык, который смерть выложила на дорогу, пытаясь захватить зазевавшегося путника, который даже и не подозревает о затаившейся опасности. Мертвая земля осталась за спиной, и счетчик Гейгера перестал безумно щелкать где-то в фургоне.
– Фу... – Сопля исходил потом. – Каждый раз, когда здесь проезжаю, оторопь берет.
– Не тебя одного, – вяло произнес Дэйл, отстегивая свой респиратор и бросая его за спину. – Теперь можем смело никуда не ездить в течение полугода. Свою норму лучей мы сегодня получили.
– Нет, положительно, надо сваливать из этих мест и если проклятых старых хрычей не колышет ни отсутствие воды, ни нормальной здоровой почвы, то может, хоть люди из города заставят их пошевелиться.
– Какие люди, какого города? – удивленно вскинулся Дэйл и посмотрел на следящего за дорогой Соплю.
– Чаще надо дома бывать, а не гонять караваны почем зря. Что бы ты делал, если бы я за тобой не приехал? – Сопля задал риторический вопрос и Дэйл даже не потрудился на него ответить.
– Приезжали тут, – неохотно начал рассказ Сопля. – Ты тогда перегонял караван в Город, а я как раз уезжал из деревушки. Пришло человек двадцать головорезов, все откормленные, что твой Деаткло после обеда странником. Все при оружии. И не то, что у нас дробовики. автоматы, и еще непонятно какие хрени. Сразу видать, городские. Одеты, хоть щас на свадьбу, мать их так.
Сопля забормотал себе под нос, что он думает о разряженных хлыщах и куда он советует им пойти на досуге.
– А дальше? – перебил это злое бормотание Дэйл.
– Дальше? А дальше они сказали, что прибыли из одного города на севере. Ближний свет как будто! Ближайший город в шестистах милях на северо-западе! И что с этого месяца деревня должна платить....
– За что?
– За охрану, – Сопля сказал, как плюнул. – Какую на хрен охрану?! От кого?! Здесь же никого не было, нет и не будет! Старики отказались.
– А они? – у Дэйла в груди поселилась необъяснимая тревога.
– А они рассмеялись и сказали, чтоб мы подумали и ушли.
– Давно это было? – Дэйл заволновался и сам не понимал почему.
– Да с месяца два, наверное. Я как раз за тобой собирался.
– Ладно. Мне на них плевать. Как приеду, беру Келли с ребенком и сваливаю из этой дыры, – Дэйл перегнулся с козел, и сплюнул на красную пыльную землю. Яростный порыв ветра, сдул его плевок, и тот попал прямо под колеса фургона.
– Может ты и прав. – Вздохнул Сопля. – Вот только нас там не больно то и ждут....
– А нас нигде не ждут. Только вот сидеть просто так, на мертвой земле это не по мне. Хватит! Итак, тридцать лет просидел в этой дыре.
Небо на короткий миг вспыхнуло и извилистая, нестерпимо сияющая нитка молнии ударила в соседнюю скалу. А затем, как бы настигая свою товарку, за спинами людей загрохотал гром.
– Ого! – Сопля даже привстал от неожиданности. – Ты видел?!! Ба-Бах!
– Скоро такое начнется... лишь бы ноги унести...
– Унесем. – Сопля щелкнул вожжами, погоняя медленно бредущих быков. – Вон, справа аэродром показался, до деревни недалеко.
Действительно, поле желтой травы врезалось в тот самый аэродром, ставший кладбищем для военных самолетов, на котором они детьми увидели первый дождь. За прошедшие двадцать лет, останки некогда гордых машин превратились в обычные груды металла, лишь в некоторых можно было узнать резкие профили боевых самолетов. Скалы слева нырнули куда-то за спину и перед ними распростерлась равнинная пустошь, которая тянулась от сюда через весь штат, вплоть до Тихого океана. Всегда жаркая, всегда мертвая. Только теперь она выглядела еще более мертвой и мрачной из-за приближающейся бури. Сухой пустынный ветер завывал в ржавых грудах железа, срываясь на визг взбесившейся флейты. Ветер гнал готовую вот-вот разразиться бурю на деревню и Сопля уже без остановки щелкал кнутом над спинами браминов. – Смотри! – Дэйл вдруг резко вытянул руку в сторону низкого и пологого холма, за которым и находилась деревня. – Дым.
– Действительно...– Сопля сощурил свои подслеповатые глаза. – неужели кто-то дом поджег с перепоя?
Дэйл не ответил, а только прикрикнул на бредущих браминов. Над холмом поднимался густой темный дым. Может это жители деревни жгут какой-нибудь мусор? Либо случился пожар и горит один из многочисленных деревянно-пластиковых домов, материалы на которые собирали жители деревни по всей округе.
– Ничего, ничего. – Дэйл успокаивал сам себя, хотя нехорошее предчувствие забралось ему куда-то под рубашку. – Сейчас пойдет дождик, и потушит огонь.
– А то! – Сопля хохотнул, но как-то тихо, волнение Дэйла передалось и ему. Холм был уже перед ними и до деревни оставался лишь один поворот. – Думаю, что дождь скрасит все неприятности от пожара. То-то обрадуются детишки.
– Я тоже так думаю. Очень хочу так думать, – прошептал Дэйл, крепко сжимая в руке ружье побелевшими пальцами...
Деревенька встретила их тишиной. Ни криков людей, пытающихся потушить шесть полыхающих домиков, ни лая собак. Один лишь бродяга-ветер завывал на обезлюдившей улице. Дома уже догорали, но никто, ни один человек даже не сделал попытки потушить огонь. И главное, дома горели в разных концах деревни, как будто какой-то ошалевший безумец носился по деревни с факелом, втыкая его в деревянные стены.
– Где все? Что случилось? – Сопля от удивления натянул вожжи и брамины послушно остановились, все также безучастно пережевывая жвачку из трав пустоши и наблюдая своими бархатными глазами за колеблющимися языками пламени на догоравших остовах домов.
– Что случилось, не знаю, но что-то серьезное это точно, – Дэйл нахмурился и снял ружье с предохранителя. – Пошли. Будь настороже.
Сопля понимающе кивнул и вытянул из-за пояса пистолет.
– Хорошо Дэйл. Давай найдем наших.
Две фигуры крадучись пошли по бокам улочки, вслушиваясь в звуки ветра раздувающего пламя пожара....
Они нашли их прямо в центре деревни, на площади, где находилась старая и покосившаяся от времени, еще довоенная церковь, которая уткнулась своей острой вершиной в угрюмое предгрозовое небо. Сто пятьдесят душ. Сто пятьдесят человек, которых Дэйл и Сопля знали с детства. Сто пятьдесят членов маленькой общины, затерявшейся где-то между мертвых пустошей Калифорнии. .
Мертвые лежали по всей площади, в самых разнообразных позах. На восковых лицах застыли страх, гнев, боль, ужас. Весь калейдоскоп чувств, кроме радости. Потому что никто, кто умирает насильственной смертью, радости испытывать не может. Аккуратненькие дырочки пулевых отверстий, сожженные огнеметом тела, разбитые кувалдами головы, перерезанные ножами шеи. Как будто здесь побывала группировка рэйдеров не пощадившая ни старых ни малых. Среди мертвых жителей деревушки попадались и тела неизвестных людей. Деревня пыталась обороняться и несколько врагов, так и остались лежать на площади. Сытые, откормленные головорезы в хорошей одежде. Но трупов чужаков было до ужаса, до боли мало по сравнению с телами жителей деревни. Тела, тела, тела. Мужчины, женщины, старики, дети. Дэйл зажмурился. Это побоище теперь будет сниться ему всю оставшуюся жизнь. Сопля схватился за живот, его стошнило.
– Келли? – выкрикнул Дэйл, ища и боясь найти среди тел знакомую фигурку с яркими соломенными волосами.
– Дэйл, не кричи. – Сопля вытирал тыльной стороной ладони свой рот и произнес то, во что сам уже не верил.– Может, она спаслась.
– Келли?! Где ты?!! – Дэйл шатающейся походкой ходил между трупов, ружье, которое он держал за ремень волочилось по песку. – Келли. Я вернулся, Келли.
Но кроме ветра никто не отвечал Дэйлу. Вот старый Джонсон, хозяин местного салуна уставился погасшими глазами в клубящееся небесное море туч. Вот Джеймс, которому пули разорвали грудь, лежит рядом со своей семьей. Лица, лица друзей, знакомых с детства, мертвые лица тех, с кем он прожил тридцать лет. Она лежала возле входа в церковь. Маленькое красное пятнышко засохшей крови под левой ключицей. Ее всегда сияющие под жарким солнцем и такие поблекшие сейчас соломенные волосы трепетал ветер. На лице застыла маска спокойной и даже задумчивой отрешенности.
– Нет, – прошептал Дэйл медленно, как во сне, опускаясь перед ней на колени. – Нет.
Сопля молча стоял за его спиной. Дэйл молча качал головой. Боясь поверить в то, что видел перед своими глазами. Дэйл боялся сойти с ума. Он сидел так вот уже минуты две, когда его прорвало. Ярость и боль вырвались из него оглушительным криком, потоком ненависти, которая готова была раздавить любого, вставшего у него на пути. – Нет! – завыл он. – Почему я?!! Почему они?!! Почему?!!!
Он выл, кричал, богохульствовал, грозя грозным небесам кулаком. А небеса отвечали ему безразличным и отдаленным громом. Окружающий мир задрожал, заколебался, как будто перед глазами Дэйла кто-то провел призрачной рукой. По щекам потекли слезы. Дэйл плакал молча и зло. Он стиснул зубы, чтобы не закричать, не сойти с ума. Небо еще раз сердито заворчало на богохульника, а затем, сжалившись, тоже разразилось слезами. Первые капли упали на обагренный засохшей кровью песок. А затем неистовые водопады воды из низких туч обрушились на мертвую деревеньку. Дождь в один миг потушил разбушевавшиеся пожары. Они яростно шипя пытались сопротивляться обрушившейся с неба водной стихии, но всего лишь через несколько секунд огонь погиб, оставив после себя только черные обугленные доски. Дэйл все также сидел на коленях, подняв голову под тугие, упругие дождевые струи и молчал. Молчал и Сопля, он все также стоял за спиной друга. У Сопли не было родственников в деревушке. Его отец умер пять лет назад, но Сопля как и Дэйл не мог поверить что все то, что он знал в свои тридцать с небольшим лет перестало существовать.
Они так и пробыли под этим скоротечным дождем, вымокнув до нитки, но не произнесли друг другу ни одного слова.......
Дождь стих. Гуляка-ветер угнал тучи далеко на север, где им самое место и на мокрую землю снова взглянуло солнце. Солнце, которое за несколько часов высушит влажную почву и снова превратит ее в сухую и мертвую пустыню.
Капельки воды бесшумно стекали с длинных волос Дэйла, падая ему на щеки, сломанную переносицу, мелкие капельки срывались с его подбородка превращаясь в слезинки и падали вниз. Вот только слез больше не будет. Дэйл плакал в последний раз в своей жизни. В его груди теплел и тлел, нежно оберегаемый им огонек ненависти, готовый вспыхнуть всепожирающем пламенем, как только будет найден виновник страшной резни в деревушке, у которой даже не было названия.
Они занесли тела жителей в старую церковь, провозившись больше трех часов. Мертвые убийцы так и остались лежать на высохшей земле. Их хоронить Дэйл и Сопля не собирались. Койоты тоже должны есть.
Солнце высушило деревянную церковь, казалось, что дождя и вовсе не было. И когда Сопля все также молча кинул горящий факел в последнюю усыпальницу жителей деревни, церковь весело вспыхнула.
Дэйл молча смотрел на пляшущий огонь. Пожирающий его прежнюю жизнь и любовь.
Они одновременно развернулись спиной к горящей церкви, и пошли к все также ждущим их на окраине деревеньки браминам.
– У нее не было браслета, – глухо произнес Дэйл, обращаясь скорее к самому себе, чем к Сопле.
– Какого браслета? – Сопля вопросительно взглянул на друга.
– Того, золотого. Как змейка. Я подарил его Келли на свадьбу. Я купил его в Городе, давно. Еще с первого перегона каравана.
– Аааа, – Сопля смутно помнил эту очень изящную и очень дорогую безделицу.
– А он снял его с нее. Он посмел снять браслет с Келли, после того как убил ее! Я найду его. Клянусь всеми богами, найду!
– Но как? Это же невоз...– Сопля осекся. Наткнувшись на яростный взгляд Дэйла. Было в нем что-то от дикого зверя. Зверя загнанного в угол, а потому очень опасного.
– По этому браслету и найдем. Я жизнь положу! Но обойду все города и найду этогоублюдка. И тогда он мне ответит. Страшно ответит за смерть всех.
Сопля молчал.
– Ты со мной Стэн? – Спросил Дэйл, впервые назвав Соплю его настоящим именем.
Сопля поднял затравленный взгляд на него и кивнул.
– Мы положим жизнь, мы будем убивать, мы отомстим.
Дэйл облегченно кивнул и как-то сник. Маленькая телега с браминами двигалась по бескрайней и великой пустоши, неся людей к их мести, а за их спиной поднимался густой дым. Там догорала церковь. Все мосты были сожжены, оставался только горизонт с уходящими все дальше и дальше дождевыми тучами и тупая, ненависть заменившая жизнь. Жизнь... _________________ Малыш ты меня волнуешь!
...замерла. Не было слышно ни пищащих в пустошах песчаных крыс, ни стрекочущих насекомых, ни шипения гекко. Все живые существа затихли в ожидании дождя. Даже редкая трава, казалось, наклонилась к земле, предчувствуя ненастье. Яростный свирепый ветер пустыни исчез, на смену ему пришел ветер-погонщик, он гнал и гнал толстые и неуклюжие тучи глубоко в пустошь от их дома– океана. Вот одна, низкая туча, клубясь и неохотно направляясь на старика, огрызнулась пастуху-ветру молнией, а затем громыхнул злой удар грома. Туча злилась на ветер, но тот, усмехаясь, подтолкнул ее еще сильнее, и вновь сверкнула молния. Старик, все также лежа на земле, зажмурился, такой ослепительной и неожиданной была эта вспышка. А затем небеса раскололись. Так звучали тысячи зарядов, которые разорвались на планете сотни лет назад, поглотив человечество. Так древние и забытые всеми боги в гневе раскалывали небо своими топорами. Сочный звучный удар грома, от которого у старика на миг заложило уши. Гром раздался прямо над лежащим человеком, обдав того суеверным ужасом, который испытывали предки человека, ютившиеся в пещерах и еще не знавшие огня. Ужас, всколыхнулся в сердце старика, ужас воспоминаний обо все тех годах, когда он мстил. Ужас от содеянного. Ужас оттого, что жизнь пройдена и, увы, но назад ничего вернуть не удастся. Месть свершилась в тот далекий день, навсегда врезавшийся в его память точно так же, как резец мастера-столяра врезается в дерево, оставляя за собой глубокий рисунок. Тогда небеса грохотали еще сильнее, требуя отмщения у бога. Но бог не слышал, бог людей давным-давно был мертв. Он умер в день, когда первые адские творения людей упали на землю, превратившись в гигантские грибы, которые росли на всех континентах. Бог просто не смог вынести того, что сотворили его дети-люди. В очередной раз....
* * *
..сверкнуло, и Винсент Мордино отшатнулся от окна, через которое наблюдал за подступающей грозой.
– Мать твою! Вот это да! – выругался он, посмотрев, как люди на улицах Нью-Рено испуганно пригибаются от грохота грома. – Ничего себе! Неужели на наш грешный городок вновь снизойдет дождь? Пресвятая дева Мария!
На улице грохнуло, задребезжали стекла, и мистер Мордино инстинктивно пригнулся.
– Тьфу, черт! Всего лишь гром, – Винсент, чего греха таить, подумал, что кто-то ретивый решил побаловаться с динамитом. Эх, как стихия разбушевалась!
Он сел в глубокое кожаное кресло, которое его бойцы достали с год назад из старого, почти засыпанного песком бункера, находящегося далеко-далеко в пустыне и раскурил сигару. Затем блаженно откинулся в кресле и выпустил изо рта несколько сизых колечек дыма. За прошедшие пятнадцать лет, что он возглавляет клан Мордино, Винсент так и не привык чувствовать себя боссом. Точнее не так. Да, он был боссом, хозяином семьи и Нью-Рено. Он правил своими псами крепкой и безжалостной рукой, но все же иногда, вот в такие минуты, когда Винсент оставался один, он не мог поверить, что он стал мистером Мордино. Пятнадцать лет назад ему просто повезло и после якобы случайной смерти его отца – бывшего мистера Мордино, рулетка счастья указала на Винсента. Он стал главой клана, пусть для этого ему и пришлось отправить своих старших братьев на кладбище. Самый младший Мордино стал одним из самых важных, значительных и опасных людей этой части Калифорнии. Под каблуком Винсента находилась большая часть бизнеса, о котором порядочные граждане говорят только шепотом. Торговля джетом, оружием, спиртным, азартные игры, проституция, контроль над караванами, дань с окрестных деревень и городов. Да всего и не перечислишь, а это ведь только верхушка айсберга. Младшему сыну, начинавшему с разбоя на большой дороге и рэкета, удалось то, что не удавалось другим Мордино в последнее время. Благодаря жестокости и хитрости Винсента и его помощников, остальные кланы Нью-Рено были либо уничтожены, либо полностью обескровлены и уже не могли сопротивляться. А если остатки других семей вдруг поднимали голову, и пытались вновь показывать зубы в ЕГО городе, то Винсент вызывал Плакальщика, и все неприятности враз оказывались закопаны где-то далеко-далеко в пустошах. А в городе несколько дней все старались говорить только шепотом, чтобы не сердить могущественного главу семьи.
Вновь вспышка молнии и грохот грома. Стекло покрылось первыми каплями дождя, забарабанившего на улице по крышам домов и неоновым вывескам казино. Давно не было такого сильного дождя. Ох, давно!
Раздался вежливый стук в дверь.
– Войдите, – отозвался Винсент и потушил сигару прямо об полированный стол. Он вполне мог себе это позволить.
Дверь открылась, и в кабинет Винсента вошел седеющий худощавый человек, лет сорока пяти. И хотя вошедший не выглядел молодым и опасным, но не один человек на сотни миль в округе, даже если он перенюхался Джета, не решится связываться с Плакальщиком.
– Аааа! Дэйл, мой мальчик! – радостно провозгласил мистер Мордино, хотя он был младше Плакальщика на несколько лет. – Входи, входи. Присаживайся.
Дэйл молча сел в кресло, закинул ногу на ногу и посмотрел в окно. Дождь все лил и лил, иногда перемежаясь вспышками молний и грохотом грома.
– Дождь, – проследив за взглядом Дэйла, произнес мистер Мордино. – Ты видел дождь, Дэйл? – Пару раз было, но давно, босс, – неохотно произнес Дэйл. Он привстал и взял со стола из коробки сигару. Дорогую, оставшуюся еще с довоенных запасов сигару. Винсент Мордино ни от кого не терпел фамильярности, но Дэйлу, Дэйлу-Плакальщику было разрешено то, что никогда не позволялось другим.
– Ах да. Ты ведь откуда-то юго-востока. Там с дождями плохо, а вот у нас они пару-тройку раз в год случаются. Да что я тебе рассказываю мама-мия! Сам знаешь. Как-никак вот уже пять лет ты со мной.
Никто не знал, откуда в Нью-Рено появился Плакальщик. Он пришел с юго-востока около пяти лет назад. Так случилось, что на Винсента Мордино, когда он открывал очередное казино, было совершено покушение. Недобиток из Сальваторе пытался пристрелить мистера Мордино, но оказавшийся рядом Дэйл, спас Винсента, сделав то, что не смогла сделать многочисленная охрана клана. Сальваторе отправился к праотцам, а Дэйл вступил в семью Мордино. Вначале всего лишь одним из телохранителей, затем самым опасным человеком после самого Винсента. Дэйл стал тем, кто избавлял босса от неприятностей. Тогда то он и получил свое прозвище – Плакальщик.
– Вы правы босс, – кивнул Дэйл.
– У меня есть для тебя задание, Дэйл. Райты вновь решили вернуться в Нью-Рено. Город слишком маленький, мне станет тесно. Ну, ты понимаешь. Сделай все, что считаешь нужным, но Райты не должны попасть в город.
– Я все понял босс, – Дэйл кивнул и как бы невзначай спросил. – А откуда вы, знаете, что у нас на юго-востоке, дожди идут редко?
– Аааа, – протянул Винсент и улыбнулся, погружаясь в свои воспоминания. – Было дело. Давно. Лет пятнадцать тому назад. Я еще не был мистером Мордино. Приходилось заниматься рэкетом, выбивать деньги с окрестных городков и деревень. Однажды, меня и еще три десятка парней, забросило далеко-далеко на юго-восток. Аж за самый Брокен-Хилл. Нарвались на одну уж очень упрямую деревеньку. Я даже ее названия не знаю. Ну, пришли раз, пришли другой. Старейшины ни в какую. Не заплатим, говорят. Не от кого нас тут охранять. В бутылку полезли, мама-мия! Один из жителей, молодой, глупый, сорвался. Моего парня шлепнул. Ну, тут и пошла потеха, только держись.
Слова Винсента поддержал очередной раскат грома.
– Всех мы там положили Дэйл. Всю деревню, больше сотни. Ни один не ушел. А потом мы попали под такой дождь! Вот время было золотое! Не то, что сейчас. Ну да ладно! – Винсент тряхнул головой. – Дела давно минувших дней, мы о них еще с тобой поговорим за бокалом довоенного виски, а пока меня больше беспокоят ребята Райтов. Ступай.
Винсент повернул кресло от Дэйла и стал наблюдать за идущим на улице ливнем. Дождь не успокаивался и там, за окном наступили сумерки, поглотившие солнце. Гибкая струна оплела шею Винсента Мордино и глубоко врезалась в кожу. Он инстинктивно схватился за струну обоими руками, но тщетно.
– Не дергайся, – произнес Дэйл, стоявший за спиной Винсента и немного ослабил удавку. – Стой тихо.
– Дэйл? – прохрипел мистер Мордино. – Ты с ума сошел? Ты что себе позволяешь?
– Ты ошибался Винсент. Не вся деревня, не вся. Нас осталось двое, и мы пошли по твоему следу. Стэн умер через год, его укусил скорпион и я продолжил свои поиски один. Пятнадцать лет, Винсент, долгих пятнадцать лет мне понадобилось, чтобы найти тебя. Я убивал, я стал почти таким же, как ты. Я уничтожал рейдеров и бандитов, надеясь, что вот этот, падающей с пулей в голове и есть человек, убивший мою жену. Я обошел всю пустыню, все города, в поисках тех, кто уничтожил мою деревню. Пять лет назад судьба мне улыбнулась, в баре я наткнулся на Мазилу. Ты ведь помнишь Мазилу? Он был с тобой в тот далекий день, пятнадцать лет назад. Парень слишком болтлив, он рассказал, что был в моей деревне, но я поторопился и убил его раньше, чем он сказал, кто был главарем в банде. Я знал, что он работает на семью Мордино, и мне удалось влиться в ваши ряды. Пять лет, я ждал этого дня, этого признания. Я смотрел, наблюдал, ждал. Я давно подозревал тебя Винсент, но подозрения это ничто, нужно было признание, признание не вырванное под дулом пистолета, а признание сказанное добровольно.
– Ты не сделаешь этого Плакальщик, – прошептал Винсент, с удивлением отмечая в своем голосе проклюнувшиеся нотки ужаса. – За дверью мои люди...
– Ну и что? – перебил мистера Мордино Дэйл. – Какая мне разница? Я сделаю то, ради чего жил последние пятнадцать лет. А дальше мне все равно. Но пожалуй, если ты скажешь, где браслет Келли, я оставлю тебе жизнь.
– Какой браслет? – от страха в горле Винсента пересохло.
– Он был на моей жене. Чудесный золотой браслет в виде змейки. Верни его.
– Я не знаю, о чем ты говоришь.
– Тогда просто умри, – произнес Дэйл и с силой затянул удавку на шее мистера Мордино.
Хрипы умирающего заглушил непокорный гром.
– Ну что, мистер Дэйл? Идем валить Райтов? – спросил, отделившись от стены один из боевиков мистера Мордино. Он, как и парочка других головорезов был одет в шикарные синие костюмы.
– Отдохни пока с ребятами Джузеппе, – Дэйл плотно затворил за собой дверь кабинета мистера Мордино. – Боссу нужно подумать.
– А вы куда?
– Пойду прогуляюсь.
– Так ведь дождь! Намокните.
– Я люблю дождь. Он очищает, – Дэйл пошел к выходу, внутри поселилась пустота. Первая....
* * *
... тяжелая капля дождя, не удержавшись в животе тучи, сорвалась с черного неба и упала вниз. Она ударилась о железнодорожный рельс и разбилась, как разбиваются дорогие хрустальные фужеры, на тысячу мелких и сияющих стеклышек. Микрокапельки попали на лицо старика. За первой дождевой каплей упала вторая. За второй, третья. Огромные сгусточки небесной воды барабанили по высохшей и жадно раскрывшейся, потянувшейся к дождю, сухой земле. И вот уже редкие капли сменились ревущим водопадом, низвергнувшимся с небес. Водопадом, несущим жизнь для всего мира. Человек все также лежал на земле, подставив лицо под тугие, обжигающие струи дождя. Старик лежал без движения и, но на самом деле он весело смеялся. Смеялся беззвучно и молча. Смеялся, не раскрывая губ. Смеялся и вдыхал свежий запах дождя. Смеялся и ждал, что...
* * *
гибкий семицветный мост радуги раскинулся между холмов и рассек небо на две половинки. Где-то там, на горизонте, тихо и сонно грохотала отбушевавшая гроза. С час назад она пошла над этим местом, оставив после себя радугу и мокрую землю с большими лужами, отражающими в себе чистое голубое небо. Человек, шедший по едва видимой и размокшей дороге, перепрыгнул через большую лужу, чуть было не поскользнулся на грязи, но, раскинув руки, смог сохранить равновесие. Он выругался, посмотрев на свои испачканные рыжей грязью саперные ботинки. Затем махнул рукой, собрал свои растрепавшиеся седые волосы в хвост и крепко перетянул их тесемкой. В свои шестьдесят с небольшим, путник еще сохранил потрясающую подвижность и гибкость, более присущую молодому человеку, чем старику. А тяжелый вещмешок и мощный карабин нисколько не стесняли движений и не затрудняли пути.
Старик вдыхал запах свежей, промокшей от дождя земли. Вновь появившееся солнышко припекало, и намокшая во время дождя одежда высыхала с катастрофической скоростью.
Лежащего на обочине дороги человека старик увидел, когда повернул за очередной холм. Старик остановился, привычно дернув плечом, скинул карабин, снял предохранитель и осторожно пошел к лежащему, в то же время, настороженно смотря по сторонам, ожидая засады. Но было тихо, никто не пытался выскочить из-за камней. Человек пошевелился и, приподнявшись на локте, посмотрел на приближающегося с карабином наперевес старика.
– Я не опасен, – произнес человек, стараясь показать свои пустые руки. – Ружье я потерял, пока падал с этого проклятущего холма.
Старик проследил за взглядом лежащего. Мда. Высокий холм, целая маленькая гора с обрывистым склоном.
– И как вас угораздило? – спросил старик, не спеша убирать карабин.
– Дождь, – лицо человека было бледным. Он был младше путника, ему можно было дать лет сорок семь, не больше. Тяжелый и массивный, с густой окладистой черной бородой, которой еще не коснулась седина. Фермер. – Хотел спуститься, поскользнулся и в итоге сломал ногу. Вот теперь лежу и жду, кто меня съест..
– Перелом открытый? – старик забросил карабин на плечо и склонился над лежащим.
– Нет, иначе бы я истек кровью, пока находился без сознания. Меня Ивом, зовут.
– Дэйл, – буркнул старик, аккуратно ощупывая сломанную ногу.
– Ай! – воскликнул Ив и побледнел еще сильнее. На его лбу выступили капельки пота.
– Не дергайся. Где бы мне найти лубок?
– Вон сухое дерево, может оно подойдет? – прошипел Ив и вновь откинулся на спину.
– Я быстро, жди.
Дэйл снял вещмешок, карабин и стал взбираться на холм, с которого так неудачно свалился раненный. Возле самой вершины росло тоненькое высохшее деревцо. Дэйл сломал его и начал спускаться вниз. По пути назад он подобрал старенькое ружье Ива.
– Сейчас будет больно, если хочешь, говори, – деловито сказал Дэйл, разламывая ствол деревца на две равные половинки.
– Чего говорить? – не понял Ив, внимательно наблюдая за действиями старика.
– Что хочешь, расскажи о себе, – Дэйл примерил палки к ноге Ива.
– Ну что о себе? У меня небольшая ферма в деревушке Долина солнца, это в пяти милях отсюда. Я как раз возвращался домой, когда случилась эта маленькая неприятность, – начал рассказ Ив, следя за тем, как Дэйл отстегивает от его ружья ремень.
– Ты говори, говори, – буркнул Дэйл.
– Живу там лет двадцать, дело небольшое, но жить можно. У нас тихо и спокойно. Ни бандюги, ни твари пустыни нас не беспокоят фффффф! – зашипел Ив, когда Дэйл начал фиксировать ремнем от ружья, палки к его ноге.
– Давай, давай.
– У меня жена, двое ребятишек. Я долго шлялся по свету, прежде чем остепенится и осесть. Пара было задуматься о будущем. Я люблю семью, я люблю свою жизнь, я много чего творил в ней, но все в прошлом. И я рад тому, что я всего лишь обычный фермер, хоть иногда и приходится сводить концы с концами.
– Сейчас будет немного больно, – произнес Дэйл и Ив потерял сознание.
Очнулся он оттого, что его несли. Ив приоткрыл глаза и увидел маячившую перед своим лицом красную дорогу. Дэйл нес Ива, взвалив его себе на спину. – Ты не мог бы меня опустить? – после секундного колебания попросил Ив.
– Ты сам напросился, – пропыхтел Дэйл. Ив соскользнул со спины старика и вскрикнул, левую ногу пронзила боль. В глазах на несколько мгновений потемнело. Когда зрение вернулось к нему, он увидел, что Дэйл протягивает маленькую металлическую фляжку. Ив глотнул и закашлялся.
– Чистый спирт, – невозмутимо проинформировал его Дэйл, отбирая фляжку. – Ну и тяжел же ты.
– А где, а где? – глотая слезы, выступившие на глазах от крепкого спирта, спросил Ив. – А где твой вещмешок и карабин?
– Там же где и твой, – хмыкнул Дэйл и тоже глотнул из фляжки. – Остался там, где ты по недоразумению сломал свою ногу.
– Но как же ты теперь? – недоумевающе начал было Ив.
– Слушай, не береди душу! – Взорвался старик. – Ружье, вещмешок, да еще ты в придачу. Все бы я не утащил за раз. Возраст, как видишь уже не тот. Пришлось выбирать.
– Давно я так путешествую? – На моем хребте? Пару миль, не больше.
– Пару миль? Ты тащил меня две мили?
– Угу. Совсем запыхался.
– Не стоило этого делать, – виновато сказал Ив. Он чувствовал себя беспомощным маленьким ребенком.
– А как бы ты проковылял все эти мили? Прыгая на одной ноге опираясь на мое плечо? Мы бы так за неделю не добрались.
Ив ничего не сказал, понимая, как ему повезло, что его путь пересекся с этим хмурым человеком. – Скоро добредем до твоей деревушки, – старик кивнул в сторону далекого холма, за которым находилась Долина солнца.
– Вижу, – Ив кивнул. – Это поле раньше было военным аэродромом.
– Знаю.
– Ты был здесь?
– Очень давно. В прошлой жизни, – односложно сказал Дэйл. – Ну что? Двигаем дальше?
– Если ты отдохнул, – вздохнул Дэйл.
– Ну, тогда залезай на закорки, я надеюсь сегодня ночевать в постели. Обеспечишь?
– А то! Спасибо Дэйл.
– Не за что.
Сердце Дэйла щемило. Он сидел на крыльце дома Ива, смотря на расстеленное одеяло звездного неба. Была глубокая ночь и семья Ива уже давным-давно спала, а вот Дэйл заснуть никак не мог. Он тридцать лет не был здесь, в своей родной деревне, получившей теперь название Долина солнца. Конечно, за тридцать лет все изменилось, старые дома снесли. Сгоревшую когда-то в огне церковь отстроили новые люди, решившие поселиться на месте заброшенной деревни. Теперь новенькая беленькая церковь горделиво возвышалась в центре разросшейся деревни. Их увидели еще за милю и люди поспешили освободить Дэйла от его тяжелой ноши. Врач, удивительно, но в деревне был собственный врач, по новой зафиксировал сломанную ногу Ива. А шериф объявил всеобщую благодарность Дэйлу за спасение Ива. Ива, как оказалось, здесь уважали. Но Дэйлу было не до этого, он был душою совсем в другом времени, когда на месте Долины солнца стояла деревушка без названия.
– Не спится? – спросил Ив, стуча костылем, он подошел к Дэйлу.
– Да, мысли.
– Бывает, – произнес Ив. – Какая ночь а?
– Угу.
Ив аккуратно присел рядом, вытянув загипсованную ногу.
– Какие у тебя планы Дэйл? – помолчав, спросил Ив, стараясь поймать взгляд голубых глаз старика.
– Идти дальше, – Дэйл пожал плечами.
– Не хочешь остаться в деревне? Ты уже не молод, пора достойно встретить старость.
– Я не боюсь старости Ив. Но за предложение спасибо, действительно спасибо.
– Когда ты уходишь? – вздохнул Ив.
– Сейчас.
– Сейчас?!!! Ночью?!!!
– Пойду обратно, нужно забрать вещмешок и карабин. Нечего им пылиться на дороге.
– А дальше?
– Дальше? – Дэйл смотрел на мерцающие звезды. – Может во Фриско, может еще куда-нибудь. Дорога выведет, думаю.
– Вот, возьми, – Ив протянул Дэйлу тяжелый черный пистолет. – Тебе еще пять миль идти ночью. Оружие пригодится. Бери, бери. У меня этого добра достаточно. Проживу.
– Спасибо, – Дэйл взвесил в руке тяжелый пистолет. – Ну, я пойду.
– Погоди, – Ив вдруг крепко схватил Дэйла за руку. – Ты спас мне жизнь. Нет, молчи. Ты сам знаешь, что это так. Меня обязательно кто-нибудь сожрал, рано или поздно. Или я бы умер от боли. Так что я обязан. Вот, возьми, это самая дорогая вещь для меня. О ней до сих пор никто не знал.
В протянутой к Дэйлу руке Ива что-то блеснуло.
– Откуда это у тебя? – похолодевшими губами спросил Дэйл, вертя в руках браслет изумительной работы. Тонкий золотой браслет в виде змейки кусающей свой хвост. Змейки с изумрудными глазами.
– Это мой позор Дэйл. Это та кара, что преследует меня по ночам. Этот браслет постоянно напоминает мне о страшной ошибке молодости. Давно, очень давно. Лет тридцать назад, я, молодой парнишка, попал в плохую компанию. Связался с одними головорезами, считал, что это круто. Думал, что если у меня в руках пушка, то весь мир склонится передо мной. Тебе знакомо такое ощущение?
Дэйл молчал, сжимая в одной руке браслет, а в другой пистолет Ива.
– Свела меня кривая дорожка с одной компанией. Главным у них был парень, Винсент. Сынок какого-то мафиози из Нью-Рено. Есть такой город, далеко на северо-западе. Опасный был парень. Ну и попал я к ним в шайку по молодости и глупости. Они как раз направлялись в какую-то деревушку, трясти местных. Винсент меня ради шутки взял. Сказал, что если пройду испытание, войду в семью. Я дурак и обрадовался. Пришли, ну и ты сам знаешь. Началась пальба. Я не стрелял, испугался сильно, а потом нажал на курок. Нажал, никуда не целясь. И попал. В женщину попал. Сам того не желая.
Дэйл молчал.
– Я до сих пор помню ее лицо и ее соломенные волосы, Дэйл. Помню. Она умерла сразу. А я, глупый щенок, подошел к ней и снял с ее руки вот этот браслет. Помню, начался дождь, а я гордился, военный трофей добыл, – с горечью произнес Ив и замолчал на несколько минут. – Осознание того, что совершил, пришло на следующий день. Я ведь впервые убил человека. Убил ни в чем не повинную женщину. Мне стало плохо. Мне плохо до сегодняшнего дня, дружище. Я ушел от банды Винсента, лет десять шлялся по всей Калифорнии, нося этот браслет. Нося его как напоминание о том страшном поступке, что я совершил. Почему ты молчишь? Осуждаешь?
– Я слушаю.
– Слушай. Я никому не рассказывал об этом и, наверное, больше не расскажу. Ты знаешь, что убийцу тянет на место преступления? Я все же вернулся назад, в ту деревню. В эту деревню, Дэйл. Другие люди, другие дома. Ничто не напоминало о трагедии прошлого. Я остался здесь Дэйл, меня что-то держало. Наверное, судьба, – горько произнес Ив. – Вся жизнь была поломана. Поломана из-за случайного поступка, который мучает меня все эти годы. Я женился. У меня появились дети, дочку я назвал в честь той незнакомки. Соломкой. Пытался искупить свой грех. Дурак.
– Не получилось?
– Нет. Ночами все равно приходят сны. Я выходил вот на это самое крыльцо и молил бога, чтобы он или наказал меня или простил. А сегодня, сломав ногу, я понял, что это расплата. Расплата за прошлое. Справедливая. А потом появился ты, Дэйл. И я понял, что господь простил меня, послав тебя, чтобы спасти мою никчемную жизнь. Что шанс быть прощенным есть у всех, даже у убийц. И знаешь, я впервые за все эти годы успокоился. Так, что возьми этот браслет себе Дэйл. Поверь, он самое ценное, что у меня есть в этом мире.
– Это огромный подарок, – Дэйл надел браслет на руку и крепко сжал в руке пистолет. – Ты не знаешь, будет ли дождь, Ив?
– Дождь? Не думаю, у нас два раза в день дожди не идут.
– Жаль. Я люблю дождь. Он мой спутник. Мы прошли с ним через всю жизнь. Придется мне уходить без него.
Они еще немного посидели на крыльце дома Ива, вслушиваясь в звуки летней ночи.
– Мне пора, – произнес Дэйл, вставая с крыльца и поколебавшись, засунул пистолет за пояс. – Дорога ждет.
– Ты не осуждаешь меня за убийство Дэйл? – тихо спросил Ив.
– Я сам много убивал Ив. Бог тебе судья. Прощай.
– Прощай и спасибо.
Дэйл кивнул и, не оборачиваясь, пошел в ночь. На горизонте, розовой ниткой просыпалось.... _________________ Малыш ты меня волнуешь!
..утро. Оно преобразило вечно тоскливую и мертвую пустошь этих мест. Утро и дождь. За ночь пустошь превратилась в цветущий сад. Сад, который погибнет через несколько дней и вновь возродится с очередным дождем. В глазах рябило от буйства красок. Синие, зеленые, желтые, фиолетовые, лиловые, красные и опаловые цветы сплошным цветочным ковром покрыли землю. Ветер колыхал одеяло ослепительно красных маков, закрывших своими телами железнодорожные рельсы. Разноцветные бабочки порхали от цветка к цветку, кружась в брачном хороводе, стараясь успеть пожить, пока окружающее их чудо вновь не превратилось в пустыню. Деловито гудели невесть откуда-то взявшиеся пчелы. В оставшихся после дождя лужах, надувая пузыри, выводили свои песни семейства проснувшихся лягушек. Им вторили песчаные крысы, оглашая окрестности своим радостным пронзительным писком. В небе мелькнула маленькая пестрая птичка и веселая трель, трель жизни, разноцветными коленцами упала на ожившую землю, говоря о том, что в круговороте природы и времени ничего не кончено. Что жизнь, вопреки всем законам возродится, возродится хотя бы на несколько коротких дней. Пустошь жила, жила своей волшебной и прекрасной сказкой, подаренной ей дождем.
Но старик этого уже не видел. Он умер, когда ушел дождь.
март-сентябрь 2007. _________________ Малыш ты меня волнуешь!
слишком много букаф _________________ Сумрачный_Воин (88/57) СВД ШЧ/Сакра Пал
Dear God! Please kill them all. Love. Greg House
Просто материмся и радуемся жизни!
Очень хороший рассказ. с грамотно продуманным сюжетом. Предсказуемым отчасти, (с Ивом) , но очень хорошо сделанным. Мне мораль понравилась. ПОбольше бы было такого, что написано хотя бы чуть-чуть для души.
ПУсть даже и в Постапокалиптичном мире - но человеческие ценности они всегда одни и те же +) _________________ Злостный Штурмовик (почти уже соединила гештальтизированный психоэмоциональный образ, сложившийся в моей голове, с настоящей реальностью)
Афя, я все больше сомневаюсь - ты мальчик, который косит под девочку, или девочка, которая притворяется мальчиком. В реале таких чутких особ мужского пола мне не встречалось. (с) Елька
осилил
тру _________________ Сумрачный_Воин (88/57) СВД ШЧ/Сакра Пал
Dear God! Please kill them all. Love. Greg House
Просто материмся и радуемся жизни!
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах
FAQ
Поиск
Пользователи
Группы
Регистрация
Профиль
Войти и проверить личные сообщения
Вход
Сумрачный_Воин (88/57) СВД ШЧ/Сакра Пал
